Нильс Хаген - Охота на викинга [роман]
Уже в подъезде, приближаясь к ненавистной квартире-студии, Рита вдруг испугалась. А что она им скажет? Как вообще все это будет? Она ведь сбежала из дома втихаря, украдкой. Сбежала, боясь ссор, скандалов и серьезных разговоров. Сбежала неизвестно куда и пропала. Не объявлялась и не звонила даже ни разу за эти месяцы.
Забыла о семье.
А семья о ней не забыла. Нашли. Как нашли? А вдруг там милиция?
Рита поспешно убрала палец с кнопки звонка, но было уже поздно. Заскрежетал отпираемый замок, дверь распахнулась. На пороге стоял лысый Николай Александрович.
— Долго ехала, — бросил он вместо приветствия. — Заходи.
Рита прошла, затопталась в коридоре. Николай Александрович подтолкнул к комнате.
— Чего застыла, как неродная? Проходи.
Сердце бешено заколотилось. Рита вошла в комнату и застыла на пороге. На диване рядком сидели двое мужчин и пожилая женщина. Старуха смотрела остро и недобро, цыкала золотым зубом. Мужчины были ей знакомы, но их она точно не ожидала здесь увидеть.
— Привет, — помахал рукой Рите белобрысый толстяк — папа ее воспитанника из далекой тогучинской жизни.
— А-а-а… — протянула растерянно Рита.
— Рот прикрой, — посоветовал лилльский палач. — Сядь.
Ничего уже не понимая, Рита опустилась на диван напротив мужчин и старухи. Николай Александрович встал между ней и приезжими, словно рефери на ринге.
— Знакомься, — сказал буднично, указывая на белобрысого толстяка. — Это твой дядя Олег. Это, — последовал кивок в сторону черноволосого подтянутого мужчины, — твой двоюродный брат Костя. А это твоя бабушка, Надежда Ивановна.
Темноволосый, что прислал ее сюда, обещав модельное будущее, подмигнул. Все это выглядело глупым фарсом.
— Я не понимаю.
— Чего непонятного? Олег, Костя и Надежда Ивановна побудут твоими родственниками. Хорошо, что твой банкир уехал, у вас будет время договориться о нюансах, чтобы в показаниях не плавали.
«Здесь нет ни мамы, ни Вики, ни бабушки. Не было, нет и не будет», — пришла запоздалая и отчетливая мысль. А следом навалилась усталость, стремящаяся разом к истерике и к апатии. К чему больше, Рита пока не поняла.
— Это какая-то ошибка…
— Это бизнес, — сухо ответил Николай Александрович.
— Зачем это все?
— Вы ее не подготовили что ли? — возмутился темноволосый Константин.
В той, прошлой жизни, в доме с бассейном между Тогучином и Новосибирском черноволосый Константин выглядел по-дворянски благородным хозяином. На фоне уверенного лилльского палача с холодным вараньим взглядом образ терялся, и черноволосый в самом деле превращался в Костю — мальчика на подхвате. Словно подтверждая ее мысли, Николай Александрович вскинул руку, заставляя черноволосого замолчать.
— Это бизнес, — повторил он. — Твоему дяде и твоему двоюродному брату нужно будет устроить одно общее дело с господином Хагеном. Семейное, можно сказать, вы же семья. Вон и колечко на пальце. Так что семье он не откажет. Дело закрутится, все будут довольны. Получишь свой процент, а там делай что хочешь. Можешь остаться в бизнесе, можешь соскочить.
Слова звучали просто и вместе с тем странно, будто из детективного сериала с канала НТВ. Рита поежилась.
— А если я откажусь?
— А если не откажешься? — покачал головой Николай Александрович.
Он смотрел на нее своим бесстрастным взглядом древней ящерицы, так, словно гипнотизировал мелкого зверька, что в следующее мгновение должен стать пищей. От этого взгляда Рита задрожала.
— А почему вам просто не прийти к Нильсу и не предложить это дело?.. Без меня…
— Лишние вопросы задаешь.
— Но вы можете пообещать, что все будет законно? — отчаянно спросила Рита, чувствуя, как апатия уступает истерике.
— Я не собираюсь ничего тебе обещать, — в голосе лилльского палача впервые зазвенел металл. — Это твоя работа. Ты делаешь, мы платим. Всё просто и красиво. А дальше — на твое усмотрение: можешь остаться, можешь уйти. Но сейчас тебя никто не спрашивает. Ты просто делаешь то, что тебе сказали.
Сердце стучало, мысли прыгали, мешая сосредоточиться. Рита почувствовала себя мухой, застрявшей в паутине. И чем больше дергаешься, тем сильнее увязаешь.
— Я не стану, — тихо сказала она, но голос дрогнул и дал петуха.
— Николай Александрович, это фуфляк, — снова подал голос черноволосый Константин.
Лилльский палач повернулся к дивану напротив, недовольно посмотрел на Костю.
— Ты меня поучить решил? Если такой умный, надо было у себя там чище работать и обрабатывать ее раньше, чем сюда присылать. Надули в уши про подиумы-показы, халявщики! — последнюю фразу Николай Александрович прорычал так, что у Риты по спине побежали мурашки. Тут же добавил обычным спокойным тоном: — Так что захлопни варежку и не суйся, пока я не попрошу.
— Ты не забылся? — набычился темноволосый. — Я тебе не хрен с горы.
— Вам, — мягко поправил лилльский палач. — И ты именно хрен с горы. Это ты в Новосибе кто-то, а здесь — пустое место. И не забывай, кому ты своим «там» обязан. А теперь все — ам!
Черноволосый стал похож на закипающий чайник. Рите показалось, что сейчас сорвет крышку и с диким свистом наружу рванет пар, но Костя проглотил неприятную тираду. Николай Александрович улыбнулся, не снимая с лица улыбки, повернулся к Рите. От жесткого оскала лилльского палача захотелось бежать без оглядки.
Она отпрянула.
— Я не…
— Будешь. Будешь делать то, что тебе скажут, и так, как тебе скажут, — мягким голосом, продолжая улыбаться, заговорил Николай Александрович. — Или начнутся неприятности. Не у тебя, у Вики. Твою сестренку ведь Викой зовут? Вика любит на речку на этюды бегать. Представь, что она с этюда не вернется. Станут искать, найдут мольберт и краски. А потом и ее найдут, ниже по течению. Синюю, как Лору Палмер. Смотрела кино?
Рита похолодела.
— Н-нет…
— Есть вариант, — мягко улыбаясь, продолжил лилльский палач. — Твоя маленькая сестренка станет рисовать этюды вон у Олега в баньке. У него для юной художницы работенка найдется. И с Викой ничего не случится, поживет еще. Только когда в нее половина Новосибирска и области баллоны спустит, ты еще подумаешь, что лучше — чтобы девчонка умерла непорченой или вот так жила. Как думаешь, что лучше? Выбирай.
— Вы этого не сделаете…
Рита отчаянно посмотрела на троицу, что сидела напротив. Они же обещали ей модельный бизнес. А эта женщина… Она же взрослая женщина, она же не может в этом участвовать. Мужчины шарили взглядами по комнате, словно изучали незнакомое помещение. Старуха недовольно разглядывала ногти. Все трое вели себя так, будто ничего не происходило.
— Я — нет, — мягко произнес Николай Александрович. — Ты это сделаешь. Или выполнишь работу, получишь деньги и полную свободу, или выберешь новую судьбу для своей любимой сестренки. А если я ошибся и сестренка нелюбимая, то там еще мама есть и бабушка. И папа. Он хоть с вами и не живет, но есть же. Так что выбирай.
Он замолчал. В ушах оглушающе свистела тишина. По похолодевшим щекам текли горячие слезы. Молчаливые и беспомощные. Петля затянулась. Дергаться больше невозможно.
В голове некстати возник голос проводницы Клавдии: «Ну и дура! Развод это».
Тогда Рита, кажется, спорила. Или просто давила в себе несогласие.
«Не жди от Москвы ничего хорошего. Глупындра. Вот продадут тебя в бордель или на органы, будешь знать. Или еще проще. Вот не встретит тебя завтра никто, что будешь делать?»
Лучше бы ее тогда не встретили…
Рита опустила голову.
— Вот и хорошо, — снова отвратительно-мягко заговорил Николай Александрович. — Забирай родственников и езжай домой, а то жених не дозвонится, нервничать станет. А нам нервы лишние сейчас ни к чему. У нас все хорошо. А будет еще лучше.
5
Не люблю «Боинги». Есть в них что-то от сетевых фастфудных ресторанов. Хотя мы и живем в двадцать первом веке и «будущее наступило» — у нас есть Интернет, мобильная связь, Всемирная торговая организация, по Марсу ездят самоходные аппараты, а стволовые клетки омолаживают голливудских звезд едва ли не до состояния девственниц, но полет по воздуху из одной точки земной поверхности в другую все равно остается одним из самых волнующих приключений, доступных человеку.
Так вот, этот самый полет должен иметь соответствующую ауру, некий флер, напоминающий о юности авиации, об отважных пилотах в кожаных куртках, прокладывавших новые маршруты через горы, океаны и пустыни, о слепых полетах в метель и туман, о вынужденных посадках и погибших товарищах.
Почему-то «Боинги» напрочь лишены подобной романтики. Они прагматичны, функциональны и скучны. В них нет души — просто металл, пластик, велюр и резиновые улыбки стюардесс. Конечно, последнее зависит не от самолета, а от выучки персонала авиакомпании, но мне кажется, что в «Боингах» стюардессы улыбаются не так искренне и естественно, как в других самолетах.
